Буду начинать с того, что я не какой-то патриот высокий или про какие-то заоблачные дали буду говорить. Я по сути по своей человек... Когда слышу о том, что люди постоянно стремятся уехать в Питер или в Москву или люди стремятся выстроить свою перспективу жизненную за границей, меня всегда это удивляет. Мне всегда кажется, что эти люди ошибаются, что если они обязательно поменяют место жительства, значит, принципиально изменится их жизнь. Мне так не кажется. Я люблю свой город.

У меня было много-много предложений по жизни, начиная с каких-то чиновничьих должностей и заканчивая конкретным бизнесом, потому что есть во мне вот эта вот, наверное, жилка от природы. Но я никогда не брошу свое учебное заведение. Именно поэтому я поступила сюда в 80-м году и с 80-го года живу и работаю в этом учебном заведении. У меня маленькая зарплата — маленькая не по моим личным меркам, маленькая по всей ситуации среднеэкономической в стране. Но вот это для меня принципиально. Я люблю эти стены, люблю педагогический коллектив…

Многие еще у меня преподавали и работают сейчас. И я люблю тех детей, которые сюда приходят и в конечном итоге становятся такими профессионалами, когда им после третьего курса (а им еще четвертый учиться), а их уже на третьем оставляют работать в этих дизайнерских фирмах. Поэтому мне кажется, что если бы каждый человек вот к этому стремился — к своим вливаниям в общее дело, им было бы интереснее жить. А не куда-то стремиться и думать, что вот там ты приедешь и будешь в Германии жить и все будет хорошо. Я не смогла бы жить в Германии, потому что все мои друзья здесь, все мои родственники здесь, здесь могилы моих прародителей, что для меня тоже принципиально важно, хотя подчас нечасто бываю на кладбище и не всегда содержу в том порядке могилы, в котором они должны быть. Тем не менее для меня это принципиально — быть вот здесь, сейчас, делать все возможное, для того чтобы то место работы, то место учебы, то место жительства, к которому ты имеешь отношение, ты во многом... От тебя зависит, как оно будет развиваться, каким образом оно будет сегодня выглядеть, каким содержанием ты наполнишь, какой атмосферой ты наполнишь. Ты вышел в подъезд — или с тобой с удовольствием поздороваются твои соседи или они ненавидящим глазом на тебя посмотрят и ты не будешь знать, куда бежать искать пятый угол. Не знаю, очень хочу, чтобы город был красивым. Для меня это принципиально. Я как человек творческий, потому что по образованию музыкант и режиссер театрализованных представлений, поэтому для меня это очень важно, чтобы было красиво. Живу на 5-й Кордной, у 9-й медсанчасти, и когда выезжаю утром и проезжаю эти двухэтажки наши страшнючие, ободранные и начинаю судорожно подсчитывать, сколько нужно на фасад денег. Думаю: господи, это же надо вот, элементарно! Можно собраться этими двумя подъездами. Потом думаю: кто там соберется — уже старики живут.

А вот Богдана Хмельницкого — отдельная тема. Я каждый год ездила... Каждый год, говорю. Эти вот дома, которые строили пленные немцы, двухэтажные, у них же все равно своя архитектура. Даже балконы настолько стильно сделаны: вот этот дутый балкончик — казалось бы, ничего в дизайне сверхъестественного нет, но он дизайнерски сделан, он эффектно смотрится. Я думаю: господи, ну как бы мне хотелось бы все это перекрасить, все это подбелить, подмазать. Думаю, этого никогда уже не будет здесь. Бах — и вдруг приезд Путина, и они в одночасье ремонтируются и делаются не просто красивыми домиками, они по зиме были как пряничные: на них снег на крыши нападал, навис, крыша белая, сами все раскрашенные, эффектные до безобразия.

Когда ремонтировали, я подхожу, рассматриваю, что они делают, и вдруг вижу, что они на балкон — пенопласт, берут пенопласт, вот так приклеивают. Я там подняла такую бучу, так орала! Я говорю: вы что делаете? Это что за профанация, говорю?! Первая птица прилетела, два раза клюнула — и все. Они говорят: «А ты иди отсюда, шмакодявка». Стоит наверху, главное: «Иди отсюда, шмакодявка» Я говорю: кто старший? Давай выяснять, давай звонить в департамент городского хозяйства. Я им там навела, короче, шороху. Они их, конечно, поубирали, вплоть до того, что на тех балконах, на которых они это уже прилепили, они тоже вынуждены были снять.

Конечно. И на прошлой неделе мы ездили: Восточная роща (это тоже не мой округ) и 281-й детский сад — вот здесь вот, под виадуком. Я же еще и секретарь партийной организации Октябрьского округа «Единой России», и поэтому, безусловно, наблюдаю за всем тем, что происходит в Октябрьском округе. Не только в моем округе, но и в Октябрьском вообще, потому что, если брать ту же самую городскую среду, то я, во-первых, для людей сделала следующее. Когда начиналась только эта программа, это было пять лет назад еще, то люди не знали, каким образом подготовить документы. Администрации — они не разбежались людей встретить, потому что понятно: где-то приходит старшая по дому, и для того чтобы пакет документов создать для участия в этом конкурсе, ей нужно столько перелопатить, и в частности на компьютере, к которому она вообще не знает, каким образом подойти. Администрации, вот честно скажу, они не разбежались им помогать.

И я тогда посадила своего руководителя исполкома, второй человек — тогда еще ставка была, и они конкретно этим занимались. Колесникова Татьяна Александровна — она со всеми КТОСами Октябрьского округа, она со всеми с ними отрабатывает все эти пять лет и все документы идут конкретно через нас, потому что людям очень сложно было разобраться, и очень многие городские территории сделали комфортными — это благодаря вот тому, что мы на самом деле взяли на себя. Я просто поспрашивала по другим округам, не потому что я сейчас хвалюсь, я такая хорошая и замечательная. На самом деле никакая партийная организация этого не делала. Мы делаем все пять лет. Там где-то администрации их пригласили, им сказали об этом, потом мы садимся и этим занимаемся, хотя это очень трудоемко, тем более что мы знаем прекрасно, что из 400 поданных документов выигрывают всегда порядка... Сколько там — 15–17 территорий.

Да, но тем не менее мы этим занимаемся, потому что людям этого не сделать без нас.

Сложный, конечно, вопрос. Если говорить, опять же, и продолжая ту же тему с ремонтом фасадов даже взять. Вот он — гостевой наш маршрут, от ж/д вокзала. Я человек воцерковленный, и каждое воскресенье я езжу в церковь на Труда — это как раз вот этот маршрут. Я еду, и у меня челюсти сводит от того, что (я говорила уже об этом) я человек творческий, и как человек, который работает с молодежью и очень часто мы какие-то мониторинги проводим, какую-то аналитику и запускаем вот эту анкету по поводу Омска: любишь, не любишь, нравится тебе здесь жить, не нравится... И молодые пишут: не хочу жить в этом городе, потому что город старый, потому что город некрасивый, потому что город, не имеющий какого-то своего архитектурного облика. И я, говорю, еду по этому гостевому маршруту, и у меня слезы на глазах от того, что эти дома стоят как после бомбежки, как в 43-м, не знаю, в 44-м.

Вот с такими, вот с такими отколотыми, облепленными прямо фасадами, оторванными фасадами. И к приезду Путина мы готовимся, мы начинаем штукатурить, опаздываем, делаем это в мороз. Но речь не об этом. Мне интересна была здесь роль департамента городского хозяйства. Было понятно, что... Мы же знаем, как сегодня выигрывают аукционы, те же армяне? Которые строят наши дороги, и когда не сохраняют никаким образом технологию, а потом начинаем сетовать, рассказывать, что это особенности климата нашего сибирского: там замерзло, там разорвало...

А тогда, когда они этот асфальт кладут в воду, и вы говорите, конечно... Я однажды чуть не подралась. На Восточке это было. Когда я проезжала и вижу, что они... Дождь идет (ну такой небольшой, накрапывает) а там ямка, и они в эту ямку, прямо в воду, кладут. Я говорю: «Это что такое?!» Они: «Да щас уже технологии позволяют». Я говорю: «Да, конечно. Поэтому у вас потом бесконечные дыры, ямы рваные и так дальше, и так дальше». Но речь не об этом. Я разговариваю с департаментом городского хозяйства, говорю: «Смотрите, во-первых, наверное, нужно было организовать очень мощный контроль того, как это делается. Ведь есть где-то штукатурка фасадная, которая настоящая вот эта вот «шуба», которая очень долго продержится. На других домах принципиально не она — то, что поотваливается сразу. Дальше, я говорю, понятно, что у этих армян, которые выиграли эти аукционы, никаких там ни дизайнеров нет, никого-ничего в их фирмах. Я говорю, вы знаете, что у вас в городе миллион образовательных учреждений, которые имеют сегодня специальность «Дизайн». Вам трудно было переговорить со мной как с руководителем, который бы в этой ситуации однозначно бы взял на себя разработку хотя бы цвета фасада, чтобы не получалось так, как сейчас.

Мы вот едем от ж/д вокзала — первый дом стоит, по-моему, желтый... Нет, первый, по-моему, розовый стоит, потом желтый, а потом стоит четыре розовых, причем вот это розовое — оно приблизительно рядом, но все разное до такой степени, что даже при том, что деньги вложены... Я говорю: если бы вы сделали нам этот заказ, мы бы вам разработали. Там можно было несколько каких-то геометрических фигур, не фигур сделать, и это было бы уже ноу-хау, понимаете, в оформлении старых домов. Это можно было сделать, это было бы сделано бесплатно, это было бы сделано нашими детьми и педагогами с огромным удовольствием, потому что это было бы тоже памятником или не знаю, профориентацией для музыкально-педагогического колледжа — что это сделали студенты. Эта информация, безусловно, прозвучала бы где-то. Да они бы рады были поучаствовать вот в такого уровня проекте — да, городского масштаба, чтобы это прозвучало, что студенты музыкально-педагогического... Они бы это сделали однозначно. Более того, мы могли бы даже и подкрасить, наверное, сами какие-то моменты. Вот, казалось бы. Так просто решается — и без денег, и безо всего. Только надо душу вкладывать и сердце, и тогда эти дети не будут говорить о том, что город некрасивый, город не имеет своего архитектурного облика и так дальше, и так дальше, и так дальше. Просто я уверена, что каждый человек на своем месте должен работать не за страх, а за совесть. Тем более если взять чиновнические ставки на сегодняшние дни — не такие уж они и малые, чтобы работать не творчески. С другой стороны, наверное, это нужно быть еще и от природы творческим человеком. Когда заходят сюда и говорят: «Странно, старое помещение, а как у вас все красиво и все эффектно», ну потому что я хочу, чтобы здесь было красиво и эффектно. У меня нет ни семьи, ни ребенка, ни мужа, поэтому ну куда мне эти деньги? Ну вот на кофе с молоком есть — и достаточно, и хорошо.

Ну, я бы так высокопарно не стала говорить, потому что национальных проектов — даже за мою жизнь их было огромное множество. Я просто продолжаю вот именно эту мысль: если есть национальные проекты и, значит, есть какое-то финансирование дополнительное, то мы душой и сердцем должны болеть за то, каким образом те средства, которые придут из федерации или местного будут привлечены, как они должны быть использованы — рачительно, с мозгами, с умом, думать, где и каким образом этот проект, действительно, воплотить в жизнь. Мы на сегодняшний день, я приведу пример, был федеральный проект (и есть) — «Детский спорт». У нас есть инициативная группа: Карташов Александр, Шастин Евгений Евгеньевич — легенда советского хоккея. Они когда начали тему «Омские орлята» — вот этого спортивного проекта, мысль была главная, основная цель — поднять именно область. Я им говорю: ребята, как мы это сделаем, как мы это поднимем? Они у меня члены политсовета моего партийного отделения Октябрьского. Я им говорю: как мы это сделаем? Учитывая, что там даже нет площадок хоккейных, там нет тренеров, которые бы это делали, там нет заинтересованности административного аппарата в большинстве своем. Но глаза боятся, а руки делают. Мы этот проект за три года довели до уровня того, что все районы Омской области на сегодняшний день имеют хоккейную команду, команда имеет хоккейное оборудование, обмундирование, и оборудование тоже, в каждой есть стадион, и каждая из них участвует в этом проекте. Уже есть фильм, созданный об «Омских орлятах». Этот проект на сегодняшний день развивается, этот проект на сегодняшний день имеет такой мощный результат. Когда мы приезжаем... А мы всегда, когда открываем турнир, когда закрываем его, когда игры идут, я привожу свою большую концертную программу, мы делаем это мощно — в каком-то районном центре, в ДК, где собирается полный ДК, мы чествуем этих спортсменов, мы их награждаем и так дальше, и так дальше. Я про себя думаю: вот — без денег, на голом энтузиазме, просто было огромное желание у Евгения Евгеньевича Шастина — легендарного советского хоккеиста, который и начинал из дворового спорта. А этот проект, он так и называется — «Детский спорт», и у него есть как бы региональные проекты — и «Дворовый спорт», и «Школьный спорт». Поэтому мы продолжаем сейчас эту тему — развитие спортивных клубов при общеобразовательных школах и дворовый спорт. Потому что все наши известные хоккеисты — те, которыми мы гордились, которые блистали...

...они начинали во дворе, и Шастин Евгений Евгеньевич начинал во дворе, и он сразу сказал, что если мы сегодня дворовый спорт не будем развивать, никогда в жизни ничего не будет. И правда, у нас, в наше-то время в каждом дворе (в каждом не в каждом, через двор) не площадки были, просто...

Каток, который наши же папы расчищали, они же заливали. Мы все на коньках катались, и мы все играли в хоккей — неважно, девочки или мальчики. Поэтому это и был уровень развития вот такой.

Да, да. Поэтому мы с обобщением этой темы — детского спорта — к нам неоднократно приезжала Роднина Ирина Константиновна. Мы, кстати, на нашей базе, здесь, проводили и в позапрошлом году, и в прошлом году мы проводили федеральный прямо, не конкретно по регионам, Западносибирского региона, а именно региональный этап этого конкурса — не конкурса, этого проекта, где у нас было много олимпийских чемпионов, кого тут только не было. Ну и Роднина, соответственно, сама. Она дала высочайшую оценку нашей работе в реализации этого национального проекта.

Мне кажется, в образовании — это первое и главное, что сегодня все-таки строятся новые школы. Новые школы и новые детские сады. Сегодня, когда вот мы открыли 19-й детский сад, — ну красота просто необыкновенная! И на территории уже с современным оборудованием — и спортивным, и досуговым. Сам детский сад, конечно, очень красивый, очень эстетичный, очень комфортный, очень... Вся мебель — она уже... Там нет острых углов, у этой мебели, там уже все конкретно по дизайну сработано так, чтобы это было и уютно, и комфортно, и для здоровья безопасно. Но детский сад открыли — не работал бассейн. Там были в бассейне недоделки — недомонтированное оборудование и оборудование, которое не работало, и мне пришлось, знаете, так, серьезно поработать на эту тему, для того чтобы мы в течение трех-четырех месяцев все-таки это оборудование купили, доработали, смонтировали. И когда я сегодня прихожу и вижу этих ребятишек, которые с огромным удовольствием плюхаются в этом бассейне... Ну и молодец, конечно, и заведующая, и весь коллектив. Они эту тему спортивную до последнего, когда уже до заморозков, что называется, — бесконечные спортивные мероприятия на территории. На эти мероприятия они приглашают меня, они приглашают всех депутатов, они приглашают того же Шастина Евгения Евгеньевича, они приглашают многих известных спортсменов. И (это я опять сейчас закольцевала тему) возвращаюсь к тому, что если человек творчески работает... У нее точно такой же методист по физическому воспитанию, как и в любом другом детском саду. Это те же деньги — и ее как заведующей, и этого методиста по физической культуре. Но тем не менее, если они работают творчески, этот детский сад — он и один из передовых на сегодняшний день в плане именно физической культуры, развития с самого маленького-маленького возраста. Когда мы проводили «Веселые старты», мы просто со смеху померли все. И с этими ребятишками — с махонькими совсем — мы наперегонки бегали, и родители здесь же, и атмосфера, и желание ее бесконечно приглашать музыкально-педагогический колледж, для того чтобы озвучить это мероприятие... Поэтому, возвращаясь к теме «Образования». Конечно, это сегодня очень важный проект, очень нужный, проект, который архи важен, потому что сегодня очень много, естественно... Во-первых, сегодня не хватает... Продолжаем — да, мы как бы поработали, и вот эта тема детей от трех до семи, от двух до шести — они на сегодняшний день, конечно, местами уже обеспечены.

Да, но два года, еще где-то и три — эта тема остается насущной, и поэтому то, что детские сады новые открываются, и то, что в 2020 году надо посмотреть, сколько там...

Нет, ну это же все заранее спланировано, это же все осметчено. Это же не принцип того, на глаз: захотели — не захотели. Она [мэр], слава богу, у нас финансист, она у нас экономист, поэтому в состоянии все эти вещи просчитать. Хотя это же всегда перспективные варианты, это же не принцип «сегодня проговорили, а завтра начали считать». Это все уже отсчитано, и семь, как они запланированы, они обязательно должны быть. Более того, конечно, сегодня не хватает и общеобразовательных школ. Мы знаем, сегодня не хватает страшно учителей начальных классов. Их не хватает, и поэтому музыкально-педагогический колледж открыл специальность в этом году «преподавание в начальных классах». Но и не хватает школ как таковых — не хватает мест, не хватает классов.

Конечно, поэтому со школами аналогичная ситуация. Две школы запланированы на 21-й год — это Амурский поселок (это мой, кстати, округ), Космический, потому что огромный выстроили массив — девятиэтажные дома, огромное множество, поэтому катастрофически там переполнены сегодня и 118-я, и 73-я, и все школы Чкаловского поселка. Школа причем большая — где-то на полторы тысячи мест.

Ну, мы все люди, все мы человеки, поэтому каждый из нас будет доказывать, конечно, что именно в моем месте она необходима, да? Но для этого, наверное, существуют какие-то статистические отчеты — в мэрии они должны в первую очередь знать о том, насколько это важно, и это не по принципу, что «я люблю Студеникину, значит со Студеникиной работаю, а Мураховского не люблю, с ним не буду работать». Нет, для этого есть целые отделы в мэрии, которые должны четко, конкретно понимать на сегодняшний день необходимость, понимая численность школ близлежащих. Это все должно быть, безусловно, просчитано и планово занесено в план работы города.

Безусловно, безусловно. Вот по моим понятиям, надо сегодня, пока солнышко еще есть и не выпал снег, давно пора начать эти работы. Моя помощница звонит застройщику объекта «Комфортной среды» уже месяц по меньшей мере, и все время какие-то отговорки, все время какие-то отсылы куда-то. У меня уже терпение лопнуло, я ему позвонила и сказала (неделю назад это было), что если вы в ближайшие дни не начнете в Крутой Горке хотя бы демонтировать старый асфальт и так дальше, я говорю, я буду с вами очень-очень ругаться. На второй день техника была уже там, асфальт подняли. Я не знаю, как другие депутаты это делают, у меня это всегда только так: это всегда через контроль, это всегда люди заезжают — я сразу приезжаю, с ними знакомлюсь, я им говорю о том, что я буду приезжать и буду контролировать. Вплоть до того, что если мне дорожку положили к школе, я подхожу, я в туфлях на каблуках такая, носом возле дорожки стою, так ковыряю начало самое: она сыпется и сыпется, сыпется и сыпется. Руководителя своего подзываю, говорю: «Коля, как ты думаешь, здесь какова технология, почему оно отсыпается? Только потому что край и его не укрепили?» Он говорит: «Я думаю, потому что там битумной прослойки нет». Я подзываю начальника, или бригадира — кто там был, я говорю: «Давайте снимайте 10 сантиметров». Они снимают — нет битума. Я говорю: снимайте 40. Они снимают 40 — нет битума. Я говорю: метр снимайте. «Ты что, с ума сошла?!» Армяне, конечно: глаза выпучил, всего трясет. «Ты что, с ума сошла?! Мы только что дорожку положили!» Я достаю удостоверение, ему показываю, говорю: «Чтобы у нас не было с вами каких-то пререканий, убирайте метр». Они метр убрали, битума не было. Я их заставила полностью всю дорожку (а дорожка была, наверное... ну, метров 150, наверное, она была), я их всю заставила переделывать. И если бы вот так было...

Ну это я не специалист, я не могу подойти и с первого взгляда понять, правильно они штукатурку сейчас кладут, соблюдают они технологию или нет. У вас есть департамент. Да, ни там начинают — я когда начинаю с ними ругаться (чтобы только не было этого в прессе), я когда начинаю с ними ругаться, я говорю: «Вы что, у вас департамент есть. Ну и что, что у вас мало народу. Ну и домов у нас не миллион, которые делают. Вы что, не можете с утра сразу, с восьми часов, объехать и посмотреть и сделать экспертизу этой самой штукатурки? Вы, которые, может быть, специалистами не являетесь, вы сами не кладете, но тем не менее вы представляете, о чем идет речь. Если я, музыкант, в состоянии понять, что эту асфальтированную дорожку положили без битума и она рассыплется на хрен через полгода, то уж вы тем более в состоянии это понять». Я говорю: вы почему этого не делаете? Я когда выступаю на комитете, департаменты вот так сидят. Меня очень не любят. Они меня очень не любят, потому что я вот эти вещи говорю всегда. Если ты деньги за это получаешь, будь любезен, шевели вот тем местом, чтобы не было стыдно просто за то, что именно ты довел ситуацию тогда, когда ее можно было представить как конфетку, а ты эту ситуацию представил так, что сидишь и не поднимаешь глаз на комитете, потому что понимаешь, про что разговор.

Это второй созыв у меня. Я не знаю, мне кажется, что касается взаимодействия, мне с администрацией Двораковского было легко работать. Потому что Двораковского я знала лично, потому в свое время, когда он был командиром омского областного штаба студенческих строительных отрядов, а я была командиром отряда, выезжающего в Чечню. 10 лет вывозила членов нашего музыкально-педагогического колледжа отряд. И мой отряд был одним из лучших на протяжении всех 10 лет: то первое место несколько раз было, второе, но мы всегда были одни из первых. Поэтому, конечно, мне было легко работать в том плане, что я человека знаю, я знаю, что он порядочный, ответственный, что он в любой ситуации, когда я просила о помощи, он мне шел навстречу, прекрасно понимая, что я это делаю не для себя, я это делаю для города, я это делаю для каких-то общественных нужд.

С сегодняшней администрацией я бы не сказала, что у меня какие-то напряги или трудности. Вот тот, кто работает, тому легко — это мой личный лозунг, девиз. Со всеми можно договориться. Тем более мы, как народные избранники, понятно, что мы в этой ситуации имеем... Опять же, если хочешь чего-то добиться, ты имеешь на то основания. Ты избранный народом депутат, ты в этой ситуации представляешь представительный уровень власти, и поэтому тебе в данном случае должен, может быть, не подчиниться, но, во всяком случае, пойти навстречу любой чиновник. Поэтому если хотеть работать, то результат будет всегда.

Очень правильно понимаете.

Мне это не надо было абсолютно, я им это четко сразу сказала, я им сразу сказала, что я не буду этого делать, потому что у меня рабочий день продолжается подчас 20 часов, и есть только 4 часа на то, чтобы уснуть. И некоторые из моих друзей говорят: «Ой, я прям не могу, у меня такая бессонная была ночь!» Я думаю: «Елки-палки, мне бы ваши интересы!» Я только дохожу до кровати, у меня одна нога занесена на кровать, вторая еще на полу — я уже сплю как убитая, потому что действительно очень большой объем, потому что это огромное учебное заведение, в котором 1200 студентов, в котором огромный педагогический коллектив в 250 человек, специальностей только на сегодняшний день десять. Десять! Поэтому большой объем работы. Но ребята прямо меня упрашивали, прямо упрашивали нашей фракцией «Единой России», что это твое, тем более социалка, ты в этом хорошо разбираешься, ты это хорошо понимаешь, и мы тебя просим. Я говорю: нет. Они: мы тебя просим. И они просто...

Уговорили. Не пожалели?

Я? Я каждый день об этом жалею. Я об этом жалею каждый день.

Ну как вникали? Как происходит этот переход от обычного депутата к председателю комитета?

Но это ж социалка — всегда самый обделенный бюджетом сектор. Если что-то экономить и резать, это сразу спорт, культура, образование.

Идти и контролировать. Если у нас в плане стоят спортивные сооружения (и мы возвращаемся к теме того же хоккея), тогда очень не понравилось департаментам — и одному, и второму, и спорта, и городского хозяйства — когда я сказала: вот мы сегодня, памятуя об «Омских орлятах», в деревнях в каждой сделали хорошие, хорошие прямо катки, с бортиками, закрытые, все, с освещением, с тем, что люди, которые не имеют образования соответствующего, они делают хорошим этот лед. А у нас, говорю, в Чкаловском поселке по Космическому проспекту, слева если смотреть, стоит хоккейная коробка, разбитая вся, коробка, на которой никто никогда ничего не заливает уже много-много лет, на которой шашлыки жарят. Я, естественно, это все сфотографировала, естественно, на социальный комитет принесла, естественно, носом ткнула, начиная с администрации. Понятно, что они были недовольны положением дел.

Это еще не эта администрация была, еще предыдущая. «Вот, там мы, значит, проводили опрос у жителей, и жители сказали, что, конечно, они не хотят, чтобы была эта площадка здесь, спортивная. Не площадка, именно каток». Ну я, естественно, пошла по этим людям, я, естественно, с ними поговорила. Говорю: «Вот я понимаю, что, может быть (она там очень близко стоит к дому), вам будет свет падать в окно от освещения этой площадки? Может быть, ребятишки будут бросать шайбы, и, конечно, это будет определенный звук. Да, будут галдеть. А когда эти же ребятишки в вашем подъезде пойдут наркотой заниматься, вам легче будет от этого?» «И правда, Светлана Михайловна, да пусть они играют». А администрация...

А администрация в этой ситуации: «Ой, нет, они не хотят, они отказались — сами люди». Вы можете назвать, говорю, в процентах, сколько из всех четырех подъездов конкретно сказали да, сколько сказали нет? «Ну нет. В процентах не можем сказать». Ну потом я им пришла и в процентах сказала, сколько там да: там процентов 12 осталось, кто сказали «Нет, и все, нам не нужно», а все остальные были за. Более того, они готовы были залить сами, потому что не такие уж это большие деньги, для того чтобы из дома эту воду протянуть и заливать его зимой. Поэтому я противная, я неудобная.

Ну это всегда контрольные мероприятия. Мы проезжаем, территорию осматриваем, по каждому клубу разбираемся, какова судьба, потому что у администрации тогда было желание подсократить количество клубов. Например, я свои в Чекаловском просто отбивала, потому что много клубов, которые действительно работают не по принципу «лишь бы кто-то зашел и в настольный хоккей поиграл», а потому что там на самом деле есть кружки, причем кружки всякого разного направления: и спортивного, и макраме, и декоративно-прикладное творчество, и многое-многое. И поэтому вот это вопросы в первую очередь к администрации, каким образом работают эти структуры, ну и чтобы воочию проехать и посмотреть.

Тоже сегодня тема очень-очень важная, дополнительное образование, оно сегодня в рамках национального проекта — хоть к «Демографии» их отнеси, хоть к «Образованию» — это сегодня архи важно, потому что многие все-таки семьи несостоятельны финансово и не могут позволить себе какие-то платные кружки, студии: театральные, танцевальные, вокальные, какие угодно. Но у нас система дополнительного образования прекрасная. Она сохранилась в городе Омске, и она работает сегодня очень-очень мощно и на базе дворцов творчества — просто даже взять Октябрьский, там около трех тысяч, трех с половиной, наверное, детей занимается.

Да. Это я, кстати, им крышу... Это не мой округ, я им крышу сделала новую, потому что там все бежало. Сейчас бы еще фасадом подзаняться, но это мы с Мураховским вместе будем делать. Говорили с ним уже на эту тему. «О деятельности детских школ искусств город Омска — техническое состояние зданий, сооружений, материально-техническое оснащение, финансирование, количество секций, количество детей». Ну вот мы приглашали Шалака — он так отчитывался по всем школам искусств, по всему: по материально-технической базе, по ремонтам по капитальным, по косметическим ремонтам, по оборудованию, по покупке музыкальных инструментов — это был полный отчет. Дальше: соответствующая материально-техническая база спортивных учреждений и требования к образовательным программам в полном объеме. Здесь патриотическая-нравственная, здесь... Вот — «О переводе организаций дополнительного образования спортивной направленности в организации спортивной подготовки нового типа». Это был вариант, когда встал вопрос о реформировании школ олимпийского резерва, и там проблема в чем — для того, чтобы содержать школу олимпийского резерва, там должно быть огромное финансирование, вплоть до того, что питание детей по стандарту прописано, чуть ли не красная икра для отдельных видов спорта. Мы вот тоже много работали, много работали с администрацией города — ей надо отдать должное: мы сохранили эти школы, и дополнительное финансирование, и перепрофилировали, и, слава богу, эти школы олимпийского резерва — они остались в том варианте, в котором они были. Потому что потерять их — это потерять олимпийский вид спорта сразу. Причем это же всегда достаточно мощные коллективы, в которых заслуженные тренеры и так далее, тренеры, которые не одного олимпийского чемпиона подготовили, поэтому... Ну это вот текущий ремонт, капитальный ремонт бюджетных образовательных учреждений, создание спортивных клубов на базе общеобразовательных учреждений города Омска — я говорила.

По «Школьному спорту», опять же, мы проводили с Родниной вместе Форум школьного спорта, это было года четыре назад. Проводили на «Авангарде» большое городское мероприятие, где, опять же, городское образование, администрация города подключились.

Безусловно. Но пока она была нашей, мы с ней отношения выстроили. Говорю, что вот в прошлом году мы проводили большой форум учителей физической культуры: я в «Рубине» договорилась, нас бесплатно туда запустили. Зал на 800 человек, и мы со всей Омской области собрали учителей физической культуры, нашли спонсоров, которые сделали для них питание, потому что мы сидели с утра и до позднего вечера, у нас там прямо в фойе стояли столы с обслуживанием, все.

Нет, никак не закрыть. Мы эту тему отстаиваем. Потому что мне тоже всегда казалось: ты живешь в благоустроенной квартире — ну уже сегодня-то... Нет, многие живут в благоустроенных и считают, что это нужно обязательно сделать. В их культуре, в культуре чистоты их тела это почему-то какой-то пунктик, когда нужно пойти именно распариться как следует.

Нет, не все. Мы все равно их потихоньку при этом безденежье, все равно при этом поправляем, поправляем. При этом многие имеют приличный и внешний вид, и территории.

Ну понятно, если бы у меня было много денег, то у меня фасад был бы знаете какой красивый. Нет, наверное, весь смысл в этом — их нет, этих средств, не хватает сегодня, но тем не менее и по лагерю зайдешь — видно, где руководитель, который в состоянии сделать так, чтобы была атмосфера, как только перешагнул периметр, и другой, который палец о палец не ударил. Ну это же жизнь, так было всегда.

Это всегда разбор.

Да, это всегда разбор, и это всегда очень колкий разговор, колкий диалог, и не по принципу, что я такая умница, такая раскрасавица. Это все депутаты работают в одном режиме, даже те, кто имеет свой бизнес и подчас, может быть, должны были бы где-то снивелировать ситуацию. Нет, если не сделали, то это всегда достаточно серьезный разговор. Во всяком случае, на социальном комитете точно.

В моем понимании — единая команда. В моем понимании, как это — плохой мир всегда лучше хорошей ссоры? Вот так и должно быть. Я как депутат это вижу, я как депутат лучше тебя это знаю по той причине, что это моя территория, и я обязана все проблемы этой территории и знать, и вычленить, и знать, где расставить акценты в первую очередь и во вторую очередь. И безусловно, работая единой командой в администрации, где на личном каком-то отношении могу просто позвонить и быстро понимать, что там услышат, там подхватят эту тему, а не сделают вид, что ничего не прозвучало. Поэтому только единой командой, только на каких-то комфортных взаимовыгодных отношениях, для того чтобы делать общее дело, а не разводить тут распальцовку: кто, чему и почему — объяснений нет, именно так, быстро-пребыстро. Потому что все понятно: не хватает средств, не хватает где-то оборудования и не хватает где-то ресурса людского — это все понятно. Ну так и тем более: если я там эти отношения выстроила, я здесь проблему увидела, то и там тоже разбегутся мне навстречу и сделают это сейчас, а не потом, не завтра, и не тогда, когда это уже будет поздно.

Конечно, все сложно. Сложно однозначно. Потому что ну вот как хореографию покажешь не у станка?

Да, но я хочу сказать, что как бы сложно ни было, уже в первую неделю мы с ситуацией разобрались, и да, по скайпу, по телефону, на удаленке все получали задания — и все эти задания выполняли. Даже те студенты нерадивые, которые любили прогулять, опоздать, не прийти совсем, даже они в этой ситуации были под общим контролем, и они выполняли все задания. Поэтому как бы сложно ни было, с этой проблемой справиться можно. Вот первую неделю было сложно. Все остальное время работали, работали в полном объеме. И сейчас никакой проблемы нет: даже если вдруг случится так, что нас опять отправят на дистант — ничего в этом сложного нет, и в той ситуации, когда городу угрожает эта зараза, может быть, да, может быть, надо уйти на дистант и поработать еще — и месяц, и два, и три. И ничего сложного в этом нет, лишь бы все были живы и все были здоровы.

Подготовка к новому году осложнена следующим: у нас страшный дефицит аудиторий. У нас нет, нам не хватает территории.

А я не про социальную дистанцию сейчас говорю, я говорю про открытие новых специальностей. Я говорила — «Преподавание в начальных классах», потому что я вижу, что это проблема.

И проблема очень серьезная. Сегодня во многих школах учителя начальных классов ведут две группы. Не одну, как ей положено, две.

И мне сказали (не знаю, правда это или нет), где-то есть учитель, который ведет три группы, три класса. Это просто ужас, это нечеловеческая.

Да, да, да. Поэтому я открыла «Преподавание в начальных классах» и я открыла «Графический дизайн». У нас был «Дизайн среды», «Дизайн промышленный» и так дальше. Сейчас открыли «Графический дизайн». А места не хватает катастрофически. И поэтому мы с департаментом культуры договорились о том, что у них на Декабристов, 121 было помещение, не используемое ими. Там музей городского искусства.

Он не переезжает, он там и есть. Он там находится, а здесь у них просто пустующее помещение, четыре сторожа, которые охраняют, и больше ничего. Я, конечно, когда зашла — там ужас, там просто кошмар. Там все в грибке, там...

Там туалет! Я зашла — чуть не упала. Говорю: вы еще и пользуетесь им? Мне кажется, там все прогнило до безобразия. И вот мы на сегодняшний день на таких паритетных началах совместного использования заключили договор, и сейчас, в течение четырех недель, мы там все. Я администрацию туда вывожу, и мы с администрацией помогаем. Все вместе, короче, и педагоги, и сотрудники колледжа — мы сейчас все делаем для того чтобы нам к 1 сентября две специальности, это «Преподавание начальных классов» и «Дошкольное воспитание», в тот корпус перевести.

Наверное, в первую очередь без частного сектора в центре города. Возвращаюсь к теме фасадов, потому что, еще раз говорю, для меня это очень важная тема, потому что когда ребята в первую очередь говорят о том, что город некрасивый, мне всегда обидно. Я считаю, что город — вот он и расположен на слиянии двух рек, и у него очень красивая эта улица Ленина. У него очень красивая улица, когда на трамвае едешь от Труда до цирка — там, в принципе, вторая улица Ленина, потому что стоят вот эти домики с архитектурными излишествами: где-то с вазонами с какими-то, с какими-то балконами, с арками и так дальше. В отвратительном состоянии! В таком запустении, ободранные, не штукатуренные 250 лет. И если бы ее, эту улицу, сделать, тогда, ну, может, не вторая улица Ленина, но улица очень красивая — вот такая прямо историческая. Поэтому, конечно, для меня вот это важно — внешний облик города, чтобы молодежь могла гордиться и когда к ней приезжали друзья и знакомые и говорили бы: «Какой красивый город, в котором ты живешь», это очень немаловажно. Особенно для молодежи — они сегодня все визуалисты, они воспринимают глазами многие и многие ситуации, поэтому это очень важно, чтобы город был красивый, чтобы город был чистый, чтобы в городе было много цветов. Я вспоминаю Гензе незабвенного, который... Я недавно нашла эту фотографию — на площади Ленина росли пальмы. У нас, в Сибири, росли пальмы, выращенные Гензе. Прямо огромная пальма с огромным стволом. Но тогда правительство союзное, когда посетило Сибирь, сказали, что в Сибири должны сибирские деревья расти, а не южные пальмы. И эти пальмы просто-напросто убрали. Это вообще с ума сойти можно! Потому что я, говорю, своими глазами видела эту фотографию. Сначала не поверила, говорю: у нас не может такого быть. Вот он, Гензе, в принципе, он гениальный был, очень талантливый в этом смысле человек. Поэтому вот эта красота внешнего облика нашего города — это очень-очень важно. Конечно, очень важно, чтобы это был еще и очень удачный бизнес-проект. Другое дело, найдутся ли на сегодняшний день те финансисты, те экономисты, те люди, которые в состоянии его, во-первых, создать, этот бизнес-проект, ну а потом еще и реализовывать поэтапно. Хотя, на мой взгляд, мне кажется, если говорить и о транспортных всех артериях, развязках, мне кажется, мы в очень удобном местоположении находимся. Плюс мы у водной артерии, которые могли бы сработать на вт эту финансовую составляющую города. Дай бог, чтобы к 30-му году так случилось.

Кто-то плохо ищет.

Да бог с ними, пусть эти фамилии и будут. В моем понимании, нужно просто более трепетно с ними работать. И с этими самыми бизнесменами, которые бы понимали, за что они вкладываются, и работать, и прорабатывать какие-то совместные условия, которые, безусловно, были бы выгодны и городу, и бизнесмену в том числе. На сто процентов уверена, что просто плохо ищут.

Я вот хочу в этой связи привести пример с «Рубином». Не просто стоял брошенный, это был красивейший ДК, красивейший. Вы его видели, нет, в то время, в котором он?..

Во-первых, там был шикарный зимний сад, шикарный, просто огромный. Я не знаю вообще, в Западной Сибири такие были или нет. Великолепный паркетный зал, великолепный кинозал. Ну это просто красоты необыкновенной, такой по красоте в ближайших городах не было, не говоря уже о городе Омске. И в конечном итоге просто разбомбили, разбили. Кокорин забрал, на сегодняшний день ДК работает, и в принципе по большому счету в том микрорайоне, в котором нет ни кинотеатра, нет каких-то мощных детских центров, каких-то развлекательных площадок...

Единственная, вот там, если говорить про Рабочие, про... Наверное, до самой Новомосковки. Огромный просто массив получается частного сектора, где людям некуда сходить ни с детьми, ни самим интересно провести вечер.

Знаете, честно говоря, не видела проекта этого.

По большому счету эта тема как-то прошла мимо меня, и я буквально вот две недели назад, проезжая и видя, как там работают уже машины, удивилась. Случилось так, что за каникулы меня, во всяком случае, с этой темой никто не знакомил, ничего не знаю, и как только начнем работать, я удивлюсь и кого-то удивлю, почему у меня...

Просто я говорю, чтобы это действительно сделали красивым, интересным и дизайнерским, я бы сказала, проектом, потому что набережная в том состоянии, в котором она сегодня у нас — конечно, печалька прямо, прямо печалька, и все. Хотя по месторасположению — красивая все равно, вот как ни крути, наша набережная красивая. Красивая река — слава богу, сегодня подъем такой уже приличный, она не высыхает, не перекрывается где-то у устья. И поэтому она, конечно, должна быть украшением города. А то, в каком она состоянии сегодня, — серенькая, грязненькая, невзрачненькая. Ну, это все вопрос об облике города — то, о чем я говорила уже. Здесь я буду двумя руками за этот проект.