ВСЕЛЕННАЯ МОРО
бензопилой по генплану

По профессии Эдуард урбан-дизайнер, это слово употребляется в английском, а в русском языке нет точного аналога этого слова:

- Здесь употребляют слово планировщик, но профессию оно не отражает. Урбан-дизайнер занимается пространствами между зданиями - в отличие от архитектора - и придумывает дизайн общественных пространств от масштаба небольшого сквера, парка или улицы до масштаба района или даже целого города.

«Генпланы - это то, что мы не делаем», говорит Моро. Несмотря на то, что в России генплан используется как традиционный инструмент планирования пространства, по мнению урбан-дизайнера, они устарели:

- Сейчас всем вместе нужно думать над тем, как развивать город. Я расскажу о более прогрессивных инструментах, которые связаны с планированием и развитием города с участием разных смыслов. Я работаю над стратегией развития города, которая, в отличие от российских генпланов, включает в себя набор инструментов для понимания, как развивать город. Стратегия на уровне города - это всегда процесс, а не фиксированный продукт. Процесс включает в себя простые планы, открытые дискуссии и разного рода документы и инструменты, позволяющие описать подходы к развитию на общегородском уровне.

Моро называет генплан «пицца-план», потому что внешне он похож на пиццу. А стратегия городского развития должна выглядеть по-другому.

- У стратегии на уровне всего города есть три составляющие, - утверждает Моро. - Первая - общее видение того, как город развивается. Оно складывается из множества видений горожан, и не формируется только одним архитектором. Это совместный процесс.

Вторая - определение и расстановка ключевых пространственных фокусов. Выбор тех приоритетов, над которыми город будет работать в первую очередь; город не может одновременно развиваться во всех своих районах, это невозможно ни управленчески, ни физически. Потому городу важно определить первые точки первого действия. Например, в Москве есть несколько ключевых аспектов развития. Это, в первую очередь, парки, улицы и набережные. Набережные вообще стали объектом пристального внимания. Мы с архитектурным бюро «Меганом» выиграли конкурс на развитие пространства у Москвы-реки и продолжаем заниматься этой темой.

Третья составляющая - самая сложная. Урбан-дизайнер не проектирует объекты, этим занимается архитектор. Урбан-дизайнер проектирует, координирует процесс, объединяющий разных участников развития города. Это дается сложно в любой стране, особенно сложно - в России. Для того, чтобы эта стратегия запустилась, необходима совместная работа и общественного, и частного секторов. Представители правительства, представители департамента транспорта, культуры, экологии, градостроительный комплекс - часто все они работают отдельно.

Работа убран-дизайнера всегда происходит в трех разных масштабах, и ее результатами становятся разные типы документов и процессов.

Первый масштаб - от 100 и более гектаров, уровень города или его крупных частей. Здесь инструментом планирования является стратегия - общее видение и координация заинтересованных сторон.

Второй масштаб - мастер-планирование, работа на уровне отдельно взятых районов, от 1 до 100 гектаров.

Третий масштаб - уровень отдельно взятого общественного пространства. Все три масштаба - очень разные «животные» и требуют разного подхода.

Здесь пример диаграммы, которая показывает работу над стратегией на уровне города (самый большой масштаб). Это один из листов из четырехсотстраничного документа, который описывает стратегию по работе с пространством реки на уровне всего города. Эта диаграмма определяет фокусы внимания вдоль реки и важно, что она определяет не только отдельные пространства набережных, но и те районы, которые имеют потенциал. Ключевой идеей стратегии была мысль, что каждый может получить что-то хорошее от реки и, получая эту ценность, должен отдать ей что-то взамен. Самый главный подход к работе с рекой - открыть ее людям.

На этой фотографии хорошо видна реальность Москвы сегодня, видны крупные жилые дома, соседствующие с рекой и прекрасным ландшафтом вокруг. Тем, кто там живет, открываются прекрасные виды. Отдали ли обратно застройщики и девелоперы что-то реке? На сегодня - нет. Есть только большая дорога, которая разрезает этот прекрасный ландшафт. Департамент транспорта принял решение, что здесь должна быть дорога, при этом территорию не рассматривали как единый район. Не было никакого скоординированного процесса, чтобы подумать, как развивать эту часть города, и когда принимались решения о транспорте или застройке зданий, то они никак не влияли на улучшение района. Для того, чтобы избежать таких ситуаций, нужен урбан-дизайнер, который должен появиться в самом начале процесса и скоординировать его, определив целостное видение района.


Этот район построен полностью по существующему генплану Москвы. Пицца-плану, в котором разными цветами определены зоны с разной функциональностью, определена плотность и другие характеристики района. Поскольку генплан был единственным документом, который описывал этот район, в нем не было предусмотрено никаких ценностей, связанных с тем, что здесь есть река, уникальный ландшафт, который можно сохранить для жителей, - говорит Моро. По его мнению, с этим районом уже мало что можно сделать:

- Сейчас мы, работая над стратегией развития Москвы-реки, определили те места, где еще можно изменить ситуацию, кардинально повлиять на то, как эти районы будут развиваться. Здесь идет переход на второй масштаб - района. Когда на уровне стратегии определены те районы, где можно внести изменения, которые нужно развивать, которые должны стать приоритетными. Это своеобразный «зум» на более детальное рассмотрение территории. Теперь необходимо разработать целую серию документов, описывающих подходы к развитию района в соответствии с полученными видением и стратегией. В них можно включить истории о том, как работать с рекой. Самый главный подход к работе с рекой - в том, чтобы открыть ее людям.


Когда определены отдельные общественные пространства, идет переход к третьему масштабу, где очень детально и подробно определяют, какие решения должны быть приняты, чтобы отдельные пользователи и группы пользователей эффективно проводили там время. Иначе говоря, понять, какова реальность «на земле», как человек чувствует себя в этом пространстве.

Это пример того, как можно использовать общественное пространство, расположенное на периферии Москвы.

Прокатиться на велосипеде с ребенком или побыть в одиночестве на берегу реки - все это разные пользовательские опыты в городе. Урбан-дизайнер должен проанализировать и понять их и, исходя из этого, создать среду, комфортную для каждой из пользовательских групп. Это серьезный навык. Эта картинка - только вариант видения, она не существует. Мы сейчас в самом начале процесса, когда есть только набросок видения. Переходим к тому, как отдельные части этого проекта могут реализовываться, какие бюджеты нужны на реализацию.


Эта картинка иллюстрирует подход к подобным проектам: в центре стоят люди, а вокруг них прогоняется огромное количество пользовательских сценариев. Для понимания, зачем и для кого эти пространства в городе существуют. Если вы молоды или в возрасте, если вы турист или местный, а может быть, студент - с вами, вашими пользовательскими сценариями, шаг за шагом, должно быть достигнуто некое «соглашение». Только после этого видение начнет преобразовываться в реальность.

Ключевая роль урбан-дизайнера не в том, чтобы сделать общественное пространство более красивым, а в том, чтобы запустить и скоординировать процесс работы с разными заинтересованными сторонами. Нет координации - нет реализации.

- В России проекты чаще всего реализуются на третьем уровне, - говорит Моро. - Здесь есть понимание, как на уровне отдельно взятого общественного пространства можно реализовать проект. Это наиболее легкий этап, где в процесс включены гораздо меньше стейкхолдеров.
Мы были участниками разработки концепции по Любинскому проспекту и, к сожалению, этот проект был связан только с уровнем общественного пространства: возможности смотреть на район в целом или сопоставлять развитие этой улицы в общегородском контексте не было.

- Это Калининград в начале 20-го века. Видно, что это был очень комфортный для жизни город, с большой плотностью и качественным опытом жизни. Общественный транспорт, множество магазинов, активная среда, - Моро начинает рассказ о проекте в Калининграде, где он работал на уровне района. -

- Вот ситуация на сегодня. Совсем другой. Вторая мировая война, позднее советская планировка создали большую дыру в центре города. Вокруг здания дома Советов, которое построили и никогда не использовали - пустота. Дороги и пустота.

Перед Моро поставили задачу сделать что-нибудь с дырой в самом центре города:
- Управленчески это был не очень сложный проект, здесь вся земля принадлежит государству. Мы назвали его «Сердце города». В начале работы мы обратились к историческим планам города. Мы не делали реплику, копию - это невозможно и бессмысленно, - для нас важно было определить культурные смыслы, понять ценности того, исторического города, его нагрузку. Например, старая рыночная площадь, улица, по которой люди ходили из нижней части города в верхнюю, - важные соединения, культурные места, их можно передать в современном плане.

- Здесь в левом углу находится замок Кенигсберга, он был полностью разрушен, оставались только нижние этажи; но он нес в себе ключевую культурную нагрузку. Мы заняли второе место в конкурсе со своим планом, и, в итоге, он оказался более жизнеспособным. Не всегда нужно выиграть конкурс для того, чтобы с твоим проектом продолжили работать. После окончания конкурса был очень длительный период совместной работы с администрацией и стейкхолдерами, и это уже тридцать какая-то версия на пути к единому видению.

- На этом плане определены ключевые общественные пространства, которые там появятся; здесь же - появление и культурных, и коммерческих объектов, таких как новое жилье, магазины. Тут появились новые дороги, от существующих мы отказались - они разрезали пустоту. Итоговый документ представлял интересы всех заинтересованных сторон, и в этом его ключевая ценность, - утверждает Моро. - Это пример того, как мог бы выглядеть пользовательский опыт горожан. Жилые помещения создают плотную среду, при этом сохранена низкоэтажная застройка, что сочетается с большим количеством зеленых пространств.

То, что вы видите - не архитектура, говорит урбан-дизайнер. Это подход, видение того, как должно развиваться пространство. На следующем этапе определятся отдельные участки территории под застройку, с уже готовыми ключевыми требованиями к архитектуре. Далее для каждого участка отдельные архитекторы предлагают свои решения. Урбан-дизайнер здесь закладывает основные ценности и подходы к архитектуре. Чтобы не оказалось «кто в лес кто по дрова». Чтобы все смотрелось.

Итоговый документ транслируется в план красных линий, инструмент, который активно используется в России. Это сугубо технический план: красные линии не могут передать всей сложности, всех подходов, которые требуются к отдельным частям района.

- Не всегда пространство нужно увеличивать, создавая большие зеленые зоны или пустоту между зданиями, - считает Эдуард Моро, - часто правильное уменьшение пространства между зданиями создает нужный объем, позволяющий людям пользоваться территорией более качественно. Такое пространство человек уже не будет воспринимать как огромную пустоту.

Часть новых зданий формируют площадь вокруг университета (сейчас там заросший пустырь, куда студенты не ходят).

- Идея была в создании для студентов компактного общественного пространства перед университетом. Для реализации этой территории используются также новые дороги, более плотная застройка, - говорит Моро и вспоминает, - каждое пространство имеет свои качества. Мой бывший учитель, тоже урбан-дизайнер, всегда задает одни и те же вопросы: это пространство маленькое? насыщенное? большое? официальное? это место для встреч? место для размышлений? место культуры? Все эти качества складываются в пользовательский опыт. Кусочки проектируемых нами общественных пространств уникальны, не похожи друг на друга. Идеального общественного пространства не существует, все они должны быть разными, иметь разное настроение, эмоции и характеристики. Важно спроектировать наличие этого разнообразия.

- Мы предложили на месте разрушенного замка создать культурный центр, используя подземные руины, сохранившиеся от замка, в качестве археологического музея, - говорит Моро о плановом решении изменения «дыры» в Калининграде. - Мы отдельно работали над пространством культурного центра, и нашей задачей было создание функциональной социокультурной программы, которая легла в основу технического задания на международный архитектурный конкурс. В нем приняли участие многие известные архитекторы; жюри не знало, кто предлагает какой проект, и победил молодой калининградский архитектор, получивший образование в Италии. О его существовании организаторы конкурса ранее не знали вообще. Сейчас уже идет работа над появлением такого культурного центра.

- Вообще работа над проектом - самый простой из всех этапов. Теперь надо обратиться в Москву за федеральной поддержкой символического, знакового проекта для города. Именно независимая организация «Сердце города» помогла упростить процесс планировки: правительство поручило ей заниматься развитием центра города. Это уникальный для России проект. Сейчас он приостановлен: несмотря на участие в проекте всех заинтересованных сторон (правительство, девелоперы, жители), множество обсуждений и приход к, казалось бы, общему видению, когда пришло время реализации, начались конфликты. Девелоперы хотели строить более высокие здания, возникали политические сложности, сменилось руководство региона… Бюро «Сердце города» прекратило существование.

Проект, над которым Моро работал в Марселе, на юге Франции, готовился с помощью инструментов, позволивших перейти от стадии мастер-планирования к стадии реализации:

- Здесь вы видите план центральной части города, она находится вокруг железнодорожного вокзала, вокруг исторических зданий - военных бараков. Это один из французских городов, где центр оказался социально неуспешным, где много различных проблем и практически полностью отсутствуют общественные пространства. Когда мэрия работала над стратегией развития города, они определили несколько ключевых зон, на которых нужно было сфокусировать внимание. Зона вокруг вокзала стала одним из ключевых районов, и в правительстве заказало огромное количество исследований этой территории: социологические исследования, опросы жителей, определение стейкхолдеров, владельцев небольших магазинов. Когда мы присоединились к проекту, исследовательская работа команды в 50 экспертов была детально проведена.


На первом этапе правительство платит за проведение исследований, проведение конкурса на план территории, говорит Моро. Вся земля при этом принадлежит государству. После выполнения плана определяются отдельные части, которые могут быть проданы застройщикам при условии участия в конкурсе и получения права на строительство. Далее с ними заключается детальный контракт, где очень точно прописываются все требования к застройщику, связанные с развитием этого района. Город же берет на себя все расходы, связанные с инфраструктурой - новые дороги, подземная инфраструктура. Деньги, полученные на продаже земли под коммерческие объекты, идут в развитие общественных пространств, появление новых парков или скверов. Таким образом, это работает как единая взаимосвязанная система, где видно куда, откуда и на каком этапе идет деньги.

Почему проект такого плана сейчас не может произойти в России? Это, в том числе, вопрос норм, уверен Моро:

- Недавно я принимал участие в конференции в Казани, и все это большое международное мероприятие было посвящено исключительно вопросу нормирования. Чаще всего градостроительное нормирование идет с советских времен, и вопросы, как его менять и какие подходы должны появиться, остаются открытыми.

- Например, на плане есть школа и рядом с ней жилой дом. В России между школой и жилым домом должно быть гораздо больше пространства. На первом этаже этого жилого здания находится детский садик, и в России это вообще невозможно. Существующие нормы растягивают здания между собой, создают огромные пространства, и плотность, необходимая для качественного пользовательского опыта, не получается. Эти огромные пространства создают огромные расстояния между зданиями - пространства для машин, а не для людей. Сейчас нормы меняются и в ближайшие полгода-год должны произойти значительные изменения, которые позволят запускать планы на уровне целого района.

- Впервые я приехал в Россию в 2010 году, тогда Парк Горького был не очень приятным местом для прогулки, но в нем всего лишь за один год произошли серьезные изменения. Понятно, что он не идеален и многое, что изначально планировалось, не вышло. Проект, который доходит до реализации - это всегда некий компромисс, но такова участь убран-дизайнера, - говорит Моро, - Важный вопрос, каково будущее районов в российских городах. Они нуждаются в изменениях, и в ближайшие пару лет будет довольно много проектов по изменению среды.

- Когда нас пригласили работать над концепцией Любинского проспекта, мы сразу предложили смотреть на проект не только как на отдельную улицу, но как на первый шаг к развитию целого района. Хотя изначально этого никто не просил, нам было очень важно в первой части концепции заложить видение развития района как единого целого, соединения зеленых пространств с историческими и культурными.

- Я знаю только центр Омска и не был в более отдаленных районов. Я вижу здесь разрывы и пустые пространства, с которыми можно работать. Под пустыми пространствами имею в виду места, которые никак не используются. Необязательно ставить туда высокие жилые башни, но это могут быть маленькие объекты, специальные общественные пространства. По сравнению со многими другими городами, здесь есть места в центре, с которыми можно работать и которые создают потенциал для проектов. Не в каждом городе есть такое.

- Если говорить о будущем Омска, сейчас важно определить единое видение того, как город может развиваться через десять лет, двадцать лет. Определить те районы, которые станут объектами пристального внимания, с которых можно начать работу - будь то набережная, исторический центр или какие-то районы на периферии.